Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+10°
Boom metrics
Звезды21 апреля 2019 22:04

Владимиру Набокову нужно было стать англичанином, чтобы понять, что он русский

22 апреля исполняется 120 лет со для рождения писателя
Набоков не смог стать англичанином, хоть и воспитывался на английской культуре.

Набоков не смог стать англичанином, хоть и воспитывался на английской культуре.

Фото: GLOBAL LOOK PRESS

Владимир Набоков, с раннего детства воспитанный на английской литературе и британских культурных традициях, так и не смог стать англичанином. О трагедии писателя, который вынужден был переводить свои произведения с русского на английский и с английского на русский, «КП» рассказала Ольга Казнина, ведущий научный сотрудник Института мировой литературы им. А.М. Горького РАН.

АНГЛИЙСКИЙ КУЛЬТ

− Ольга Анатольевна, для Набокова английский язык и культура были родными с детства, получается он эмигрировал в 1919-м с семьей не на чужбину, а почти на культурную родину?

− Действительно, он воспитывался в англофильской семье и с детства чувствовал себя «англичанином». В автобиографическом романе «Другие берега» (1954) он пишет: «В обиходе таких семей как наша была давняя склонность ко всему английскому. Бесконечная череда удобных, добротных изделий текли к нам из английского магазина на Невском. Эдемский сад мне представлялся британской колонией».

Мать писателя русская барыня Елена Ивановна Рукавишникова очень увлекалась английской литературой и культурой. Она говорила с сыном по-английски, вместо русских сказок читала ему английские переложения рыцарских романов. У детей Набоковых были английские няни, учителя, гувернантки. Подростком Владимир начал осваивать отцовскую библиотеку, в которой было множество английских и французских книг. Но как-то в 1905 году отец - Владимир Дмитриевич Набоков - англофил до мозга костей, приехав в свое имение под Петербургом, заметил, что два его старших сына читают и пишут по-английски отлично, но русской азбуки не знают. Для обучения русскому был срочно нанят сельский учитель.

У семьи писателя были, можно сказать, были почти что «родственные» связи с Англией: его дядя Константин Набоков был поверенным в делах России при русском посольстве в Лондоне. Другой дядя, по материнской линии, Василий Рукавишников тоже служил дипломатом и ему случалось жить в Лондоне.

Не удивительно поэтому, что когда в 1919 г. Набоковым пришлось покинуть Россию, они не осели, как большинство эмигрантов, в Париже, а отправились дальше в Англию. Было решено, что Владимир и Сергей будут поступать в Кембридж, на это были получены средства от русских эмигрантских организаций.

«ПЕРЕБРИТАНИТЬ БРИТАНЦЕВ»

− Набоков увидел ту Англию, образ которой сложился у него в детстве?

− Вовсе нет. «Рождественский» образ Англии, как он сложился в детстве, под напором реальных впечатлений начал распадаться. Ему пришлось поселиться в спартанском студенческом (когда-то монастырском) общежитии, где условия жизни сильно отличались от привычных условий господской усадьбы и престижного петербургского дома. Сам писатель впоследствии вспоминал, что английские апартаменты поражали своим убожеством: «Метя в Англию, рассчитывал попасть … назад, в красочное младенчество, которому именно Англия, ее язык, книги и вещи придавали нарядность и сказочность. Вместо этого был просиженный, пылью пахнущий диван, мещанские подушечки, тарелки на стене, раковины на камине, и, на видном месте ветхая пианола. В спальне не полагалось топить. Из всех щелей дуло, постель была как глетчер, в кувшине за ночь набирался лед, не было ни ванны, ни даже проточной воды; приходилось поэтому по утрам совершать унылое паломничество в ванное заведение при колледже, идти по мокрому переулочку среди туманной стужи, в тонком халате поверх пижамы».

− То есть, не понравились писателю именно бытовые условия?

− Нет, главная проблема была не в этом. Никакие трудности быта не могли сравниться с осознанием своей чужеродности в стране, с которой были связаны лучшие ожидания. Набоков постоянно осознавал свою искусственную англизированность, видел, как не похож на англичан. Его английский, который в России звучал безупречно, у английских сверстников нередко вызывал усмешку. Он делал смешные ошибки, не там, где следует, ставил ударения. Все свои переживания Набоков впоследствии описал в первом романе на английском языке «Истинная жизнь Себастьяна Найта». Юный Набоков стремился не просто мимикрировать под новую среду, но превзойти англичан во всем том, что они особенно ценили: «перебританить британцев». Все началось с усвоения неписаных правил студенческой жизни, по которым, например, не следовало слишком серьезно увлекаться наукой, но надо было гордиться спортивными достижениями. Студент мог не знать, где находится библиотека, но участие в футбольном матче, который никогда не отменялся из-за дождя, было делом чести. Важно было усвоить тон некоторого высокомерия по отношению к профессору, а уж наставник (тьютор) заслуживал полного презрения. Презирать нужно было и погоду: не замечать ни дождя, ни пронизывающего холода, не унижаться до зонта или пальто.

− Так что же все-таки так отличало Набокова от англичан, кроме того, что он иногда делал речевые ошибки?

− Он сам очень поэтично ответил на этот вопрос. 28 октября 1921 г. в эмигрантской газете «Руль» был опубликован очерк под названием «Кембридж», в котором молодой автор Вл. Сирин делится с читателями чувством одиночества и тоски по утерянной России. В эссе проводится любопытное сопоставление русского и английского характера. «Между ними и нами, русскими, − некая стена стеклянная; − писал он, − у них свой мир, круглый и твердый, похожий на тщательно расцвеченный глобус. В их душе нет того вдохновенного вихря, биения, сияния, плясового неистовства, той злобы и нежности, которые заводят нас Бог знает в какие небеса и бездны; у нас бывают минуты, когда облака на плечо, море по колено, − гуляй, душа! Для англичанина это непонятно, ново, пожалуй, заманчиво». Набокова удивляло, что даже напившись, англичанин никогда не «переступит известной черты», что «никогда, самый разымчивый хмель не заставит его расчувствоваться, оголить грудь, хлопнуть шапку оземь...» Он ловил на себе косые взгляды, если, позволял себе излишнюю откровенность.

«БОРМОЧЕТ ГДЕ-ТО РУССКИЙ ГЕНИЙ...»

− Получается, именно английская действительность помогла Владимиру Владимировичу понять, что он русский?

− Да, она «высветила» его русское нутро. В Англии он вновь открыл для себя русскую классику: Пушкина, Гоголя, Толстого. Русские книги он находил на рыночных лотках, куда они попадали из библиотек беженцев. Однажды на рынке он купил словарь Даля в четырех томах и по вечерам просматривал его, отмечая «прелестные слова и выражения». Этот материал он порой пытался использовать в собственном поэтическом творчестве. Именно в Кембридже Набоков отдается стихии поэтического творчества, забывая про сон и обед, запуская лекции. Писал он стихи по-русски и по-английски и некоторые из них удалось опубликовать. Множество стихотворений и лирических фрагментов разбросано в его письмах к родителям. Их главная тема – тоска по родине. Альбом стихов, который он начал со второго триместра в Кембридже, он назвал «Ностальгия».

– Как дальше складывалась его судьба?

– В конце июня 1922 г. Набоков сдал последние выпускные экзамены в Кембридже и уехал в Берлин, куда за два года до этого переехали его родители: жизнь в Англии оказалась всей семье не по карману. В то же время Владимир начал понимать, что у русского писателя в эмиграции нет будущего. В поэме «Разговор» (1928), он рисует печальный образ типичного писателя-эмигранта: «Бормочет где-то русский гений на иностранном чердаке». Перспектива творчества на языке, которого никто вокруг не понимает, его страшила.

− То есть самой главной проблемой для него стала проблема перевода своих произведений?

− Да, Набоков сначала пользовался услугами переводчиков, ему пытался помогать его приятель, тоже двуязычный литератор Глеб Струве, но ничьи переводы писателя не устраивали. В 1935 г. он сам взялся за перевод романа «Отчаяние», но увидел, что даже самый лучший словарь становится его злейшим врагом. Очень скоро он понял, что если он хочет быть писателем, ему предстоит наново создать свой собственный язык и стиль на чужом языке. Переход на английский представлялся ему единственным спасением, но стоил больших жертв. В годы творческого расцвета автору пришлось отказаться от собственного, годами вырабатывавшегося, авторского литературного языка, − для него это была катастрофа. Уже позже, в ноябре 1956-го он напишет в послесловии к американскому изданию «Лолиты»: «Личная моя трагедия − которая не может и не должна кого-либо касаться − это то, что мне пришлось отказаться от природной речи, от моего ничем не стесненного, богатого, бесконечно послушного мне русского слога ради второстепенного сорта английского языка».

СЛАВУ ПРИНЕСЛА «ЛОЛИТА»

В мае 1940 г., незадолго до начала нацистской оккупации Парижа, писатель перевез жену и шестилетнего сына Димитрия в Америку, где ему помогли устроиться друзья семьи. Там ему предстояло стать «американским писателем», хотя и с русскими корнями. Но в тот момент уверенности, что он сможет зарабатывать на жизнь и содержать семью литературным трудом, у него не было. Поэтому занялся преподавательской деятельностью и переводами на английский язык русской классики. Перевел также «Слово о полку Игореве».

Тем не менее, в Америке была достигнута и главная цель: Набоков получил признание как романист. Вехи американского периода его творчества – романы «Под знаком незаконнорожденных», воспоминания «Заключительное свидетельство», «Лолита» и «Pnin».

– Публикация «Лолиты» принесла ему всемирную славу...

– Выход романа на английском языке в 1955 г. в Париже вызвал скандал и сделал Набокова знаменитым. Поднялась волна интереса к его творчеству, стала лавинообразно расти критическая литература о нем, не все языки переводились его произведения, возникло пристальное внимание к его биографии, к проблеме двуязычия и национального самосознания. В одном из интервью 1954 г. писатель сказал: «Я всегда считал, еще в те времена, когда учился в гимназии, что национальность писателя не имеет серьезного значения». Но счел нужным уточнить: «Сегодня я считаю себя американским писателем, который когда-то был русским».

− Достигнув славы и признания, он, похоже, снова столкнулся с проблемой перевода своих произведений, только уже с английского на русский?

− Да, Набоков задумался о возвращении своего творческого наследия русскоязычному читателю. И он снова попытался переводить самого себя – и снова эта задача оказалась неразрешимой. В ноябре 1965 г. он писал в послесловии к русскому изданию «Лолиты»: «Увы, тот «дивный русский язык», который, сдавалось мне, все ждет меня где-то, цветет, как верная весна за наглухо запертыми воротами, от которых столько лет хранился у меня ключ, оказался несуществующим, и за воротами нет ничего, кроме обугленных пней и осенней безнадежной дали, а ключ в руке скорее похож на отмычку».

Однако к этому времени в его семье сформировался тот единственный переводчик, которому Набоков полностью доверял: его сын Димитрий. Выросший в американской среде, Димитрий Набоков в равной мере владел всеми стилистическими пластами русского и английского языка. Будучи профессиональным певцом, он находил время для работы над переводами произведений отца. В 1960-1970-е годы под наблюдением самого Набокова были переведены на английский все его русские романы, Димитрий внес в эту работу серьезный вклад.

– Но ведь «американский период» творчества писателя не был последним?

– Да, это так. Был и третий, тоже яркий и продуктивный период. После успеха «Лолиты» в Америке, принесшей ему не только огромную популярность, но и большие деньги, Набоков оставил преподавание и в 1960 г. переехал в Швейцарию, в городок Монтре, сохраняя при этом высоко ценимое им американское гражданство. Он написал еще целый ряд романов, продолжал писать стихи по-русски и по-английски. В 1964 году вышел объемный научный труд Набокова: перевод «Евгения Онегина» с его же грандиозным комментарием, рассчитанный на иностранного читателя. Благодаря стараниям российских переводчиков, практически все наследие Набокова теперь доступно русскому читателю.

ТЕМ ВРЕМЕНЕМ

Закрыт на клюшку: в Санкт-Петербурге оказался никому не нужен единственный музей писателя Набокова

Корреспондент "КП" разбирается в запутанной ситуации вокруг памятного культурного места (подробности)