Жизнь оленеводов притягивает внимание краеведов и исследователей
Фото: Анастасия МАШКАЛЕВА
В начале июля прошла экспедиция в честь известного альпиниста, писателя и журналиста Сергея Журавлева. Полярный Урал подарил ее участникам еще один подарок — знакомство с представителями малочисленных коренных народов. «Комсомолка» окунулась почти в первобытный мир ненцев.
Ожившие картинки
В один из вечеров к участникам экспедиции заглянули оленеводы — въехали прямо на нартах к костру в надежде, что у альпинистов есть горячительное. Мы ответили отказом, но пообещали прийти в гости с гостинцами — конфетами и консервами. Кстати, недалеко от лагеря в долине горного массива Райиз по останкам вещей (брошенный стульчик, забытые перчатки, оставленные бутылки) можно судить, что и здесь в свое время была стоянка оленеводов. Сейчас они располагаются в долине реки Собь, недалеко от станции Полярный (разъезд 110 км) — это удобное место, на одноименной станции они могут сесть на поезд, там проходит железная дорога Воркута — Лабытнанги.
На следующий день пару километров мы шли к стоянке оленеводов по дороге, которая петляла меж горных ручьев. Дошли до выжженной равнины и увидели чумы. Вдалеке они показались мне нереальными — миражом или фотографиями в National Geographic. Созерцание нарушил обогнавший нас вездеход — водитель привез для оленеводов продукты: хлеб, фрукты и овощи. Не олениной же единой.
С каждым шагом чумы приближались. Росло и волнение перед встречей, и кровожадность комаров. Это неудивительно — кровососущие всегда там, где парнокопытные. Позже мы узнали, что в жаркую пору животные могут сходить с ума после массированной атаки оводов. Преодолев чавкающее болотце, мы окунулись в совершенно другой мир. Спросили разрешения у женщины в клетчатом платье, можно ли фотографировать чум, оленей и ее. Марина, так звали ненку, по-русски почти не говорила, но по кивку поняли: не возражает.
Заходили внутрь. Было темно, поэтому фото не получились.
Фото: Анастасия МАШКАЛЕВА
Чумы, играющие на пригорке дети, ненки в самошитых платьях, стадо — всё это смешалось в яркую картинку. Мы, туристы, выглядели как посетители Эрмитажа: фотоаппараты, щелчки камер, селфи. Даже стало неловко: оленеводы были для нас диковинкой, а не живыми людьми.
Возвращение
На следующий день мы небольшой группой снова отправились в гости — подружиться. Нас встретила тишина, стадо исчезло. Подошел оленевод Иван, с которым мы с познакомились вчера. Маленькие юркие глазки ненца не выразили удивления, он как будто знал, что мы придем снова. На самом деле туристы для оленеводов не новость — местные понимают свою экзотичность и уникальность для городских жителей, поэтому разрешают себя фотографировать, охотно принимают подарки и иногда приглашают в чумы. Правда, в этом году людей не так много — виноват коронавирус.
Иван — бобыль, ему уже за сорок, а свою единственную и неповторимую еще не встретил (у оленеводов, кстати, встречается многоженство, поэтому с «единственной» я, кажется, погорячилась). Спрашиваем: «Чего не женитесь?» Иван ухмыляется, опускает глаза, окутывая нас стойкой аурой алкогольного «амбрэ» — накануне оленеводы хорошо погуляли. Он живет вместе с братом Семеном, его женой Настей, их тремя дочками и годовалым сыном. В двух других чумах живет еще по семье, там тоже много детей (у 40-летней Марины, например, семеро). Эти три семьи и пасут стадо — источник существования.
Дети оленеводов боятся незнакомцев. Лед может растопить только долгое общение.
Фото: Анастасия МАШКАЛЕВА
Главы семей пасут оленей по очереди круглые сутки: пока один отсыпается и набирается сил, второй выходит на службу. Спрашиваем: «Сколько голов у вас в стаде?», получаем неуверенный ответ: не знаем, не считаем, это не принято. Позже в одной из путевых заметок я прочитала, это почти тоже самое, если спросить «А сколько денег у тебя в кошельке?», что некорректно. Мы говорили с Иваном, уютно рассевшись на нартах, а потом он довольно резко сорвался и ушел в тундру — искать отбившееся стадо. Ладно, пошли в гости к его брату Семену Лаптандер и его жене Насте.
Дом, который всегда с тобой
Каждый чум — произведение искусства: покрыт плотными полотнищами шкур оленя, украшен российским триколором. Оленеводы — кочевники, не сидят на одном месте больше месяца, а выбирают другое, где пастбища жирнее. Они не уходят далеко, кочуют в пределах долины Соби. Наверно, поэтому пастбищам сложно восстанавливаться после оленьих трапез. На подходе к чумам видим буквально обглоданную до земли степь: оленеводы стояли тут в прошлом году. Кажется, что для ее полного возрождения нужно не менее пяти лет, но Семен утверждает: трех лет хватит.
Семен - самый общительный из семьи оленеводов
Фото: Анастасия МАШКАЛЕВА
Интересно, сколько времени нужно, чтобы собрать для переезда огромный чум? Семен ухмыляется: «Не больше часа». Заходим внутрь на пару минут, чтобы одарить конфетами малышей Семена. Настя в волнении суетливо пытается прибраться, но мы по-доброму просим ее не хлопотать. Спустя минуту глаза привыкают к полутьме, и мы можем оценить внутреннее убранство жилища. Чум по окружности разделен на спальные места, которые сверху можно прикрыть пологом. Функции покрывала, подушки и одеяла выполняют оленьи шкуры. В центре чума — печка, наверху — отверстие, чтобы выходил дым. В хорошую погоду, наверно, можно считать звезды, не выходя из чума, подумала я. Приметили и машинку, на которой Настя шьет платья себе и своим соседкам.
Благодаря генераторам ненцы не обделены электричеством. Правда, телевизор пока пылится без дела — для его работы нужны мощные спутниковые тарелки. Когда Настя и Семен выбираются на большую землю, то закачивают популярные песни на электронные носители, чтобы слушать музыку без интернета. В день нашего визита чума ненцев как раз доносилась мелодия на незнакомом языке, наверное, на своем.
Суровая жизнь
Пока жена Настя хлопочет по хозяйству, Семен рассказал нам о жизни коренных народов. У Семена лицо круглое и смуглое. Когда ходит, то немного прихрамывает. Оказалось, что у оленевода вместо одной ноги протез. О том, как потерял ногу мужчина рассказывает неохотно, упоминает лишь, что лишился ее на охоте.
33-летняя Настя мама трех прекрасных дочек и сыночка
Фото: Анастасия МАШКАЛЕВА
Мы сидим с Семеном на нартах, которые удивляют совершенством технической мысли. На них любая непроходимая местность по плечу и даже горная речка — не помеха. С их помощью ненцы пасут свое стадо. Семья оленеводов промышляет продажей рогов молодых оленей, которые называют панты. Их срезают в весенне-летний период, а на следующий год они отрастают вновь. Из свежего панта забирают кровь и пьют (один мой знакомый уверял, что это удивительно вкусно). Мы видели окровавленные рога в первый день знакомства с оленеводами: панты в качестве оплаты за продукты отдали хозяину вездехода.
Олени — источник жизни для оленеводов, они дают шкуру и мясо, которыми представители коренных народов питаются каждый день. Случаются и несчастья, которые ставят под удар благосостояние ненцев. Несколько лет назад начался падеж оленей из-за сибирской язвы. Тогда туши умерших животных пришлось закопать, чтобы остановить распространение заразы. Бывает, что на стадо нападают дикие звери: в прошлом году оленеводам пришлось убить крупного медведя, который несколько недель кошмарил животных.
Семен мечтает поднакопить денег, купить квартирку в Лабытнанги или Салехарде за 900 тысяч рублей, но мы понимаем, что с небольшими доходами оленеводов это будет непросто. Как мы поняли из разговора, семья за сезон зарабатывает не больше 100 тысяч рублей. Кстати, у оленевода есть квартира в одном из поселков — не вечно же жить кочевой жизнью.
Дети гор
Мы сидели в гостях у оленеводов почти два часа, смотрели на детишек, играющих около чума с современными куклами — настоящие дети гор со смуглыми круглыми лицами похожи на родителей, но не в пример им замкнуты, боятся незнакомцев. Мы спросили у Семена, думает ли он о том, что дочери вырастут, получат высшее образование и уедут покорять большие города. Оленевод честно сказал, нет, главное, чтобы они были здоровы.
Чуть выше на пригорке хозяйка соседнего чума Марина расстелила шкуры и сшивала их крепкими оленьими жилами, как делали ее предки сотни лет назад. Мы любовались слаженными движениями крепких рук ненки и смеялись над рисунками, которыми дети покрыли шкуры — видно, они у них вместо раскрасок.
Марина сшивает шкуры. Так делали и ее предки сотни лет назад
Фото: Анастасия МАШКАЛЕВА
Быт ненцев — это далеко не картинка из National Geographic, хотя мне этот мир показался удивительным и живым. Я не обращала внимание на бедность оленеводов, на то, что их дети чумазы, а они сами необразованны, многие не умеют считать и писать. Но несмотря на стремление видеть только красоту их суровой жизни, нельзя было обойти факт пристрастия оленеводов к алкоголю — это стало причиной разорения не одного хозяйства.
P.S.: Спустя месяц Семен позвонил из Лабытнанги, где гостил у сестры. Он поблагодарил за еду, что оставили для семей ненцев туристы экспедиции имени Сергея Журавлева. Мы же пообещали прислать им фотографии, которые сделали во время визита. Надеемся, что карточки найдут своих адресатов.
Лайки оленеводов - смелые и выносливые собаки
Фото: Анастасия МАШКАЛЕВА
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
«Порою спуск коварнее подъема!»: в Коми прошла горная экспедиция памяти альпиниста Сергея Журавлева
В альпсборах приняла участие «Комсомолка» (подробности).